Пейтер, Петер и Пер

Информация для родителей: Пейтер, Петер и Пер — сказка Ганса Христиана Андерсена. В ней рассказывается об аисте, который приносит детей родителям. Он рассказывает истории трёх мальчишек из семьи Петерсонов. Сказка «Пейтер, Петер и Пер» заинтересует детей в возрасте от 6 до 9 лет.

Читать сказку Пейтер, Петер и Пер

Удивительно, как хорошо разбираются во всём нынешние дети! Трудно сказать, чего только они не знают! Старую сказку о том, как аист нашёл их в колодце или в мельничном пруду и принёс папе с мамой, они и слушать не хотят, а между тем сказка эта – истинная правда.

Вот только вопрос – откуда дети берутся в колодцах или в мельничных прудах? Не всякий на это ответит, но кое-кому и это известно. Если ты внимательно глядел на небо в звёздную ночь, то, конечно, видел множество падающих звёзд. Кажется, будто звёзды скатываются с неба и исчезают. Самые учёные люди не могут объяснить того, чего не понимают, но если знаешь, в чём дело, объяснить нетрудно. Звёзды падают с неба, как маленькие ёлочные свечки, и гаснут; это искры божьи, что летят вниз, на землю. Как только они попадают в наш густой, плотный воздух, сияние их меркнет, и наши глаза перестают различать их, потому что они нежнее и воздушнее самого воздуха. Теперь это уже не звезда, не искра, а небесное дитя, маленький ангел без крыльев, которому предстоит превратиться в человека. Тихо скользит он по воздуху, ветер подхватывает его и опускает в чашечку цветка – то в ночную фиалку, то в одуванчик, то в розу, а то в гвоздику.

Там дитя лежит и набирается сил. Оно такое лёгкое и воздушное, что муха может унести его на своих крыльях, а пчела и подавно. И те и другие так и вьются над цветком в поисках сладкого нектара. Если воздушное дитя им и мешает, то столкнуть его на землю они все равно не решаются, а переносят его на большие круглые листья кувшинок и оставляют лежать на солнышке. Малыш потихоньку сползает с листа в воду, дремлет там и все растёт, растёт, пока не станет таким большим, что аист увидит его, выловит и принесёт людям, в какую-нибудь семью, где уже давно мечтают иметь такого милого ребёнка. Вот только будет он милым или нет, зависит от воды. Хорошо, если вода в колодце, где он лежал, была чистая, но бывает, что малютка наглотается тины и грязи, и тогда добра не жди, Аист ведь хватает первого, кто попадёт на глаза не разбирая. И разносит детей, куда придётся: один может попасть в хорошую семью, к безупречным родителям, другой – к людям грубым и таким несчастным, что лучше бы аист вовсе не вытаскивал малыша из пруда.

Дети больше не помнят, как они дремали под листом кувшинки, как лягушки по вечерам пели им хором «Ква-ква-ква!», что по-нашему означает: «Спите крепко, пусть вам приснятся хорошие сны!» Не помнят дети и о цветке, в который упали с неба, не помнят даже его запаха, и всё-таки, когда они становятся взрослыми, что-то заставляет их выбирать себе любимый цветок как раз тот, где они лежали, прилетев на землю.

Аист живёт до глубокой старости, но не забывает о малышах, которых приносил людям, он следит за ними, узнает, как им живётся. Правда, изменить их жизнь не в его власти, да и помочь им он ничем не может – у него и со своими детьми забот хватает. Но из головы его эти малыши не выходят.

Я знаком с одним старым, умудрённым опытом аистом, очень почтенным. Он наносил людям уже множество детей, о каждом из них может рассказать целую историю, и в каждой будет немного тины и грязи из мельничного пруда. Я попросил его рассказать хоть об одном из этих младенцев, а он преподнёс мне не одну, а целых три истории, и все о семье Петерсенов.

Прекрасное это было семейство. Глава семьи был одним из тридцати двух отцов города, а это большая честь. И самому ему как раз исполнилось тридцать два. Тут-то и появился аист и принёс маленького Пейтера – так назвали мальчика. На следующий год аист принёс ещё одного ребёнка, ему дали имя Петер, а когда аист прилетел с третьим, его нарекли Пером, потому что имена Пейтер, Петер и Пер очень подходят к фамилии Петерсен.

Вот и стали расти три брата, три небесные искры. Каждый из них вырос в своём цветке, каждый дремал под своим листом кувшинки в мельничном пруду, пока аист не принёс его в семью Петерсенов, что живёт на углу. Ну, да ты и сам прекрасно знаешь их дом.

Братья росли, умнели и мечтали сделаться кем-нибудь поважнее, чем их отец.

Пейтер мечтал стать разбойником. Он посмотрел в театре «Фра-Дьяволо» и решил, что разбойничье дело самое приятное на свете. Петер хотел стать жестянщиком и целый день греметь железом: то-то будет музыка! А Пер был примерный, тихий мальчик, пухлый и румяный. Он, правда, грыз ногти, но это был его единственный недостаток. Пер мечтал сделаться «как папа». Так, они все отвечали, когда их кто-нибудь спрашивал, кем они собираются стать, когда вырастут.

Пошли они в школу. Один стал первым учеником, другой – последним, а третий – серёдка на половинку. Но разве в отметках дело? Всё равно все трое были умными, прекрасными мальчиками – так, по крайней мере, утверждали их весьма образованные родители.

Братья ходили на детские праздники, покуривали, когда никто не видел, набирались ума-разума.

Пейтер с малолетства был упрям, как и подобает будущему разбойнику. Он был ужасно непослушный, но мать говорила, что это от глистов, которые его мучают. У всех непослушных детей глисты, виной тому тина в желудке! Скоро мать испытала на своём новом платье, до чего он строптив и непокорен.

– Не толкни стол, ягнёночек! – сказала она. – Опрокинешь сливки и посадишь пятно на моё новое платье.

Тут «ягнёночек» спокойно поднял молочник и преспокойно вылил сливки прямо матери на колени. Она только приговаривала:

– Ягнёночек, милый, что с тобой? Опомнись!

Но ей пришлось признать, что у ребёнка есть воля. А воля свидетельствует о твёрдости характера, что очень приятно для матери.

Пейтер вполне мог стать разбойником, но получилось не совсем так. С виду-то он был настоящий разбойник: волосы длинные, лохматые, шея голая, шляпа нахлобучена на самый нос. Так одеваются художники, он и хотел стать художником, только дальше костюма дело не пошло. Все, кого он рисовал, выходили похожими на мальву, такие же длинные, тощие. Он и сам был в точности мальва. Понятно, что он так любил этот цветок, сказал аист, ведь мальва была его колыбелью.

Петера же нашли в цветке масличного дерева. Губы у него так и блестели, как намасленные, жёлтая кожа лоснилась; казалось, ущипни его за щеку, масло так и брызнет. Ему бы торговать маслом, сам себе служил бы рекламой. Но в душе он как был, так и остался жестянщиком: один из всего семейства Петерсенов он пошёл по музыкальной части.

– И слава богу, что один старается за всех, – говорили соседи.

За неделю он мог состряпать семнадцать полек, а из них слатать оперу с лязгом и скрежетом. Опера получалась хоть куда!

Пер был белолиц и розовощёк, ростом невелик и ничем не выделялся – ведь его баюкала скромная ромашка. Если его били другие мальчишки, он никогда не давал сдачи. Он говорил, что он самый разумный, а разумные всегда уступают. Сначала он коллекционировал грифели, потом почтовые штемпели, а потом обзавёлся уголком натуралиста, где хранился скелет корюшки, три слепых крысёнка в банке со спиртом и чучело крота. Пера влекло к наукам, да и природу он чувствовал. А как это было приятно и ему самому и его родителям! Пер охотнее ходил в лес, чем в школу, предпочитал естественность строгому воспитанию. Его братья уже были помолвлены, а он все ещё мечтал только об одном, как бы довести до совершенства свою коллекцию – он собирал яйца водоплавающих птиц. Животных он знал гораздо лучше, чем людей, и даже считал, что звери далеко опередили человека в самом святом – в любви. Пер заметил, что пока соловьиха-мать сидит на яйцах, соловей-отец всю ночь напролёт поёт для своей любимой подруги, и какие трели выводит! Перу ни за что бы так не спеть, и пробовать не стоит. А аисты? Когда аистиха с аистятами сидит в гнезде, аист-отец всю ночь охраняет их, стоя на одной ноге. Да Перу так и часу не простоять! А после того как он однажды хорошенько рассмотрел паутину, сплетённую пауком, он навсегда оставил мысли о браке. Господин паук без устали трудится над своей паутиной, ловит в неё беззаботных мух, молодых и старых, тощих и налитых кровью. Он для того и живёт, чтобы плести свои сети и обеспечивать семейство пропитанием. А мадам паучиха живёт только для дорогого мужа. Она так любит супруга, что пожирает его живьём, с головой, сердцем и желудком, только длинные, тонкие ноги остаются торчать в паутине, которую он плёл, на радость своей семье. Вот вам правдивая история из жизни животных! Пер понаблюдал все это и решил: «Вот это любовь! Как надо страстно любить, чтобы проглотить собственного мужа со всеми потрохами! Нет, люди так далеко не заходят, да и нужно ли это?»

И Пер дал себе слово никогда не жениться, никогда никого не целовать и самому не получать поцелуев, ведь поцелуй – это первый шаг к брачным узам. И всё же одного поцелуя ему избежать не удалось, он достаётся нам всем рано или поздно – долгий поцелуй смерти. Поживёт человек на земле, и смерть получает приказ: «Поцелуй его!» – и человек погиб. С неба блеснёт луч света, да такой яркий, что у человека темнеет в глазах. И душа человека, некогда звёздочкой упавшая на землю, снова устремляется вверх, на небо. Больше ей не качаться в чашечке цветка, не дремать под листом кувшинки. Её ждут дела поважней. Она уносится в великую страну вечности. А какова эта страна, где она и что в ней, никто не знает. Никто её не видел, даже аист, хоть у него глаза зоркие и он знает все на свете. Поэтому и о Пере ему больше ничего не известно, а вот о Пейтере и Петере он мог бы порассказать, но я о них вдоволь наслушался, да и ты, наверно, тоже. И я вежливо поблагодарил аиста и сказал, что на этот раз с меня хватит. А он за эту короткую историю, в которой к тому же нет ничего особенного, требует с меня трёх лягушек и одного ужонка.